[Rosenstern]

Название: Are dead
Автор: vedmo4ka
Пейринг: розенстерн
Рейтинг: PG, почти детский
Размер: драббл
Жанр: задумчивая романтика
Направленность: пре-слэш
Дисклеймер: стоппарду стоппардово.
От автора: нашла у себя няшку, и вдруг показалось не очень ужасно. ни на что не претендую.

орел

У него на уме сплошные «хэдз» у монет, нелепые выходки и изобретения. Он дурашка, а еще плачет прямо как девчонка. Впрочем, ты не помнишь, доводил ли хоть одну до слез, но когда по его небритому лицу стекают соленые капли, чувствуешь себя козлом последним. Еще эти игры в вопросы, впрочем, это, пожалуй, как раз полезная штука: их скопилось достаточно, чтобы хотелось выговориться, а ответов в ближайшее время (когда это?) не предвидится. Он откликается то на Роза, то на Гила (что злит тебя больше, чем должно), и тебе порой хочется выдумать еще какое-то, третье имя, чтобы просто увериться, что у этого психа напрочь отсутствует чувство самоидентификации. Но ты не проверяешь. Ощущение, что он считает вас чем-то единым на удивление приятное. Вы едете по дороге, иногда вас застает ночь прямо в лесу, и ты разводишь костер, пока Розенкранц (все-таки ты думаешь, что это имя ему больше подходит) роется в остатках запасов еды. Реже, если повезет, по дороге попадается какой-то поселок, где можно переночевать как людям (что наводит тебя на мысль, что вы совсем не знаете местности; но все равно упрямо едете вперед) и обеспечить лошадям овес и теплый хлев. В таверне всегда шумно и людно, а вы привыкли к уединению. Роза ведет уже с первой пинты рома (тебе почему-то кажется, что так происходит всегда), и когда вы заходите в комнату, он уже висит на тебе, что-то лепеча и шаря руками где попало. Очевидно, бедный идиот решил воспользоваться возможностью выразить свою привязанность. Не самая лучшая идея, когда тебя несут. Вы чуть не падаете, но рядом с дверью в комнате удачно оказывается кровать – еще не решили, чья, но тебе все равно – когда на шее товарищ, не время быть принципиальным. Ты пытаешься расцепить его клешни у себя на талии, когда понимаешь, что его движения совсем не лишены координации и наоборот жутко настойчивые.
– Не уходи, – шепчет он жарко в ухо, – Розенкранц…
И тут тебя срывает.
– Розенкранц это ты, чертов кретин, – отвечаешь свистящим шепотом, чувствуя, как тебя трясет от гнева.
– Ты меня перебил, – он едва ли впечатлен, – я как раз говорил, что Розенкранц хочет, чтобы ты остался.
Шумно выдыхаешь и хватаешь ртом воздух, как рыба.
– Теперь еще и в третьем лице, серьезно?
– Ты что психиатр?
– А ты хочешь, чтобы я им был?
– Дашь минуту подумать?
– Бесполезно.
– Ха! Один ноль. Утверждение. И это, между прочим, было… обидно.
Его голос стал каким-то медово-медленным и глубоким – отмечаешь. И за что тебе все это? Не замечаешь, как произносишь последнее вслух. Он, кажется, скулит обиженно, и всеведающие руки вдруг исчезают под ворохом одеяла. Розенкранц закидывает ноги на постель, не разуваясь, и отворачивается к стене.
– Ну, перестань, – отчего-то тебе (всегда?) жизненно важно убедиться, чтобы он не держал на тебя зла. – Знаешь, может, мне хочется порой слышать свое имя. А ты берешь и присваиваешь оба.
Он оборачивается, и его глаза блестят, будто вобравшие лунный свет.
– Иди сюда, – одними губами говорит он. Ты итак сидишь на его кровати, и куда «сюда» не очень понятно, но ты наклоняешься, полагая, что он хочет сказать тебе нечто важное, тайное и потому слишком хрупкое для произношения вслух. Когда ваши лица достаточно близко, чтобы дыхание смешалось (от него не так уж и несет спиртным), его рука оказывается на твоей щеке, проводя твердую полосу по шее к затылку – мурашки по всей спине и учащенное сердцебиение гарантированы.
– Гильденстерн. Гильденстерн. Гиль-ден-стерн, – повторяет он со значением, с каким-то особенным удовольствием перекатывая твое имя во рту, глядя в глаза, хотя сосредоточиться довольно трудно (еще и поза не самая удобная).
– Да, – отвечаешь ты. – Да.
Как будто он, наконец, понимает. И ты понимаешь. Теперь у вас общее осознание на двоих. У вас вечно все делится на два.
И когда ваши губы соединяются, чтобы скрепить сделку (и потому что твоя спина не железная), никакой ошалелый петух, завопивший ночью, не нарушает слаженный механизм, который, наконец, получил недостающее звено.